«Офисный планктон» как политическая угроза
При условии управляемого раскачивания общества «офисный планктон» вполне способен стать шестеренкой (шестеркой) в оранжевом проекте.
Бархатная революция на российской почве может повлечь массовый выход на новый майдан толп офисных мальчиков и девочек. В этой ситуации фрондерство «офисной оппозиции» возобладает над страхом лишиться своего места. Но если «офисный планктон» почувствует реальную опасность для своего нынешнего (пусть и несовершенного) благополучия – он вполне способен стать цементирующей силой режима и базой для консолидации общества.
На старте избирательного цикла 2007-2008 года произошли заметные изменения в структуре протестного электората. После монетизации и реакции властей на выступления пенсионеров, выразившейся в существенном увеличении объемов финансирования социальных гарантий, произошло естественное вымывание из протестной среды ряда старых слоев, которых можно условно охарактеризовать как коммунистически настроенных.
Ядра и группы
Либеральный протест немногочислен, хотя и громок, и не представляет особой угрозы. Националисты выжидают, поскольку не могут пока выработать однозначное отношение к режиму, да и погрязли во внутренних разногласиях. Политический протест, такой, как его привыкли видеть с 1994 года, теперь невозможен.
Вместе с тем появляются новые ростки протестных групп. В первую очередь ставящие акцент на экономической, а не на политической тематике. Такая концентрация на экономических требованиях является наиболее опасной, поскольку одновременно этот вид протеста – наиболее осознанный, хотя чаще всего и нерациональный.
Более того, перерастание экономических требований в политические и обращение к властям с требованиями решения вопросов, обычно находящихся вне их компетенции, превращают этот вид протеста в наиболее значимый, а носителей этой идеологии - в несущих видимую угрозу стабильности политического процесса.
Ядром групп нового экономического протеста являются так называемые «менеджеры низшего и среднего звена» (причем «менеджер» в данном случае – отнюдь не управленец, а обычный сотрудник, которому в постсоветской России присвоили гордое название «менеджер»), самоназвание – «офисный планктон», ироническое название – «лемминги», оскорбительное название – офисное быдло.
Портрет типичного представителя «офисного планктона»: возраст от 20 до 40 лет, доходы от 500 до 2000 долларов в столице и от 300 до 1500 долларов в регионах, зарплату получает нередко в конвертах и в валюте. Образование высшее. Женат или замужем. Имеет машину. Собственной квартиры, как правило, не имеет. Живет либо с родителями, либо на съемной квартире. От физического труда далек.
Помимо работы интересы заключаются в общении внутри своего круга. С представителями других социальных групп связи поддерживает, но не очень тесные. Кроме литературы, необходимой по работе, читает модные книги. Периодикой особо не увлекается за исключением профильных и специализированных газет и журналов. Информацию черпает из Интернета. Политизированность «офисного планктона» низкая.
«Фига в кармане»
Общее мнение представителей группы: «нас недооценивают». В буквальном смысле слова.
Казалось бы, это типичный обитатель столицы и любого другого большого города. Но не все так просто. Характерная черта – «офисный планктон» имеет особые желания и особую самооценку. Общее мнение представителей группы: «нас недооценивают». В буквальном смысле слова. Причем часто это мнение безосновательно. То есть постоянно, вне зависимости от рыночной конъюнктуры и спроса на профессию, представители этой группы считают, что им недоплачивают.
Со здоровыми амбициями это не имеет ничего общего, потому что уверенность эта постоянная и агрессивная, но затаенная. Сказать своему работодателю о том, что получает меньше, чем он стоит, «лемминг» опасается. Равно как и боится потерять собственное «место в офисе». Соответствующие страхи накладывается на постоянную боязнь «подсиживания» со стороны коллег.
Представители группы уверены и уверяют знакомых в том, что им мешают самореализоваться, сознательно создают помехи. Но при наличии проекта, который можно было бы возглавить, работник вполне осознанно уходит от ответственности. Все это порождает, с одной стороны, потерю психологического комфорта, которая выливается в перманентно угнетенное и раздраженное состояние, а с другой стороны – постоянную «фигу в кармане», которую представитель «офисного планктона» готов показать при любом подходящем случае и работодателю, и окружению. Более того, процесс демонстрации «фиги в кармане» является условием краткосрочного обретения душевного спокойствия и самоуважения.
Именно эта категория лиц является главным выгодоприобретателем от путинской стабилизации, возможно, за исключением пенсионеров. Напротив, нестабильная ситуация наносит основной удар по «офисному планктону». Однако эта группа в силу социальных и иных особенностей является наиболее характерной оппозиционной группой, настроенной по отношению к действующему режиму максимально нелояльно.
В силу значительных коммуникативных возможностей она обладает способностью к ретрансляции собственного недовольства проводимой политикой как внутри своей группы, так и на другие слои населения. А за счет принадлежности к «офисному планктону» немалой части журналистов она же имеет средства для формирования соответствующего отношения к властям и со стороны СМИ, и со стороны потребителей продукции массмедиа.
Недовольство «леммингов» может вызвать любое событие. И даже диаметрально противоположные события и тенденции. Так, например, с одной стороны, офисных мальчиков и девочек крайне пугает падение доллара. Это понятно, потому что зарплата им часто платится именно в долларах.
С другой стороны, им в страшном сне снится падение рубля, поскольку память 1998 года уже в генетическом коде, равно как и понимание, что при масштабном кризисе, вызванном падением рубля, в первую очередь будут сокращены именно их места, как не производящие продукта. Их точно также пугает инфляция, поскольку она съедает их долларовые сбережения. Их страшит высокая кредитная ставка. Их ужасают цены на недвижимость.
Все это в принципе довольно рационально. За исключением того, что виновником всего вышеперечисленного и многого не перечисленного однозначно называется власть. Не работодатель, заметим, а именно власть. Объяснить это с психологической точки зрения достаточно легко. Еще раз: «офисный планктон» является средоточием множества страхов, при доминирующем опасении потерять место в офисе.
Поэтому реплицировать недовольство на собственное начальство напрямую для представителей группы недопустимо. Для выплескивания недовольства выбирается усредненный образ начальства, находящийся вне рабочего пространства. Таким условным и главным начальником, которому всегда можно показать «фигу в кармане», является власть.
Власть как субстанция – далекая и безответная, поскольку критика «менеджера Пупкина» ей настолько безразлична, что и реагировать на нее – на критику (которая, по мнению власти, направлена не по адресу), представляется бессмысленным. Власть как конгломерат личностей – столь же безответных, но по причине уже не просто безразличия, а презрения к «менеджеру Пупкину», который бухтит и фрондирует далеко от подножия властных институтов. Тут, кстати, кроется существенная ошибка власти.
Mириады существ
Cайт «Опер.ру» – центр вращения группы «офисного планктона», слушающей каждое слово Гоблина как откровение.
Среди самоназваний «офисного планктона» было упомянуто словечко «лемминги». Маленькие, быстро плодящиеся зверушки из семейства грызунов – эти животные совершают миграции, в которых принимают участие мириады существ, порой переплывая реки и преодолевая горы. Для начала миграции всегда необходима группа лидеров. За ними бегут остальные, втаптывая уставших лидеров в грязь. С «офисным планктоном» ситуация аналогичная (за исключением разможения, ведь они боятся ответственности и вечно жалуются на недостачу денег). Есть некоторая условная группа лидеров мнения. Она непостоянна, вполне может пополняться и не является навечно признанной.
К примеру, в Петербурге есть переводчик Дмитрий Пучков по кличке Гоблин. Его сайт «Опер.ру» – центр вращения группы «офисного планктона», слушающей каждое слово Гоблина как откровение. В «Живом журнале» есть писатель Сергей Лукьяненко. Его мнению внимает неменьшее число «леммингов», чем высказываниям Пучкова. Таких центров кучкования «офисного планктона», чаще всего сконцентрированных в Интернете, сотни и тысячи. Некоторые объединяют группы в 10-15 человек, некоторые, как, например, сообщество менеджеров «Экзекьютив» или форум «Авто.Ру», – более 50 тысяч.
В «Живом журнале», чей русский сегмент заселен на 80% «офисным планктоном» (остальные 20% приходятся на студентов и школьников), – около 340 тысяч пользователей. Взаимосвязи между разными центрами довольно спорадические, но они существуют. И их вполне достаточно для формирования «общего мнения» - того самого направления движения стада леммингов.
Порой это происходит бессознательно, на уровне рефлексов. Ссылка на интересное сообщение или на интересную реакцию на сообщение может обойти через десятые руки тысячи людей. Рационального в формировании «общего мнения» практически нет. Зато это «общее мнение» влияет уже не только на «офисный планктон», но часто становится мейнстримом в СМИ и даже в политике.
Зарплата в конвертах
Теперь о рациональных претензиях. Начнем с доллара и инфляции. Действительно, до сих пор многие получают зарплату в американских «гринбэках». Причем рост долларовой зарплаты обычно отстает от роста рублевой. При этом падение курса доллара с начала 2003 года, когда тот стоил почти 32 рубля, к лету 2006 года, когда доллар опустился фактически до 26,5 рублей, составляет 5,5 рублей.
Таким образом, доллар подешевел на 17%. Инфляция за этот же период 2003–2006 годов составляла порядка 10% в год. Таким образом, только за счет инфляции и падения курса доллара доходы этой категории лиц сократились в 1,6 раза без учета повышения зарплаты. И не стоит обольщаться, что повышение зарплаты могло компенсировать потери для всех представителей рассматриваемой категории. Даже если и так, выросли потребности, а фрондерство только укрепилось.
Зарплата в конвертах также вызывает рациональное недовольство. Она закрывает для большинства возможности получения кредита. Учитывая распространение кредитных схем, а также то, что потребителями кредитов банков являются в первую очередь именно представители «офисного планктона», очевидно, что часть заработка, выдающаяся «белой», неспособна обеспечить получение значительного кредита.
То есть представителям этой группы приходится довольствоваться потребительскими кредитами под крайне высокие проценты. Например, если кредит в банке для гражданина с «белой» зарплатой готовы выдать под 12-15%, то, взяв его без представления справки НДФЛ-2, человек рискует получить процентную ставку до 30-35%.
Доступным остается только и исключительно кредит на покупку автомобиля. Это обуславливает то, что большинство офисных мальчиков и девочек владеют авто (см. Берегись автомобиля). Однако владение автомобилями означает дополнительные расходы (поскольку машины используются не как средство заработка, а исключительно как средство передвижения), а соответственно, снижает покупательскую способность «леммингов».
Касательно недвижимости ситуация еще более плачевная. Во времена низких цен на нее – то есть до 2004 года – взять кредит для приобретения недвижимости было довольно сложно, да и заработки, что в рублях, что в долларах, как тогда представлялось, не позволяли это сделать.
Теперь же, после роста цен на жилье в несколько раз (в столице и в городах-миллионерах), возможность купить квартиру (воспользоваться ипотекой) для этой категории граждан полностью закрыта. Часть из них также попала в аферы с застройщиками, что вызывает вполне ожидаемую протестную реакцию, а также мобилизует всю группу на протест против невозможности обзавестись собственным жильем.
Важно учитывать и тот фактор, что «офисный планктон» работает, как правило, в крупных городах, и, соответственно, не может и не хочет (последнее даже более важно) перебираться из городов в пригороды или в сельскую местность.
Все вышеперечисленное вызывает базовое недовольство, в которое, естественно, не входят никакие требования «свободы слова» или «свободы для Михаила Ходорковского». То есть политические требования данной группе лиц абсолютно безразличны. Однако особенности типажа, склада характера, круга общения, а также доступа к коммуникативным ресурсам делают «офисный планктон» наиболее восприимчивым к пропаганде против власти.
Власть для него – это образ безликого босса, которого можно критиковать и который ничего за это не сделает, а если и сделает, то главное – не уволит. И такая пропаганда, перерабатываясь в головах «леммингов», создает общее поле недовольства положением. А затем распространяется, как вирус, по знакомым из собственной и других социальных групп.
Как именно поведет себя «офисный планктон» в 2007 и 2008 годах, предсказать достаточно сложно. Особенно учитывая нерациональность поведения представителей группы, при наличии вполне рационального запроса. То есть, несмотря на то, что нужды и социально-экономические ожидания «леммингов» вполне поддаются анализу, поведение их в экстремальной ситуации прогнозу почти не поддается. В ситуации стабильного общества «лемминги» продолжат вести поступательную пропаганду против власти с неизвестным результатом.
При условии целенаправленного управляемого раскачивания общества, но без эксцессов, «офисный планктон» вполне способен стать шестеренкой в оранжевом проекте. А вот в подогреваемой атмосфере противостояния политиков, грозящего перерасти в катастрофу, напротив, эта группа может стать центром успокоения общества.
То есть в стабильном и инерционном варианте фронда «леммингов» способна создать серьезные трудности. При попытках «экспорта революции» извне страхи «леммингов» за свое место могут перевесить фрондерство, и заполнить очередной майдан толпами офисных обитателей будет несложно. Напротив, в ситуации, когда «офисный планктон» почувствует реальную опасность для своего нынешнего (пусть и несовершенного) благополучия – он вполне способен стать цементирующей силой режима, а также базой для консолидации общества.
Ваши мысли : 
2007 год.